"Девятнадцатый век. 
                 - Как мы любим застольное братство!
     Петербургский гранит утопает по горло в воде.
     Эта нежная кожа! Как жжет золотое убранство.
     Быть беде, Петербург. Закатиться туманной звезде..." 

       Савушка - замечательный петербургский поэт. 
Я не раз говорил это разным людям. Впервые пишу. Только 
поэту Игорю Савво абсолютно до лампочки эти строчки. 
Он сгорел вместе с домом в глухой деревушке на границе 
Новгородской губернии. Там его и похоронили. На берегу 
Волхова. Уже и сорок дней прошли. 
Что поэт - вам придется поверить мне на слово. Потому
что вы не читали.  Да и никто почти. 
У него в 1980-е вышла подборка в самиздате. Двенадцать 
экземпляров, "Трилистник". Говорят, один попал в 
библиотеку  Конгресса США. Бывает... Публикация в 
самиздатском журнале  "Сумерки". Несколько стихов в 
газете "За строительные кадры". 
За месяц до гибели - диск Михаила Кане, две песни на его 
стихи.  Все.
   Словами не ущучить. Он не столько существовал,
сколько присутствовал,  в мерцающем режиме, пропадая из 
виду на месяцы. Говорили: Савушки, мол, и нет вовсе, а  
есть коллективная наведенная галлюцинация.  Воплощенный
призрак  "Сайгона", блестящий необременительный 
собеседник, с подчеркнуто петербургскими Что и конеЧно. 
Светски вежливый даже с ментами и контролерами. 
Встреченных дам называл исключительно "барышнями" 
независимо от возраста и помятости  и неизменно 
предлагал выйти за него замуж. Такая была манера 
знакомиться. Остроухий почти эльф, пограничный человек 
города  и леса. Живым выбирался из раблезианских запоев. 
Несколько раз ночевал у меня в редакции - под столом,
в уголке. Переставая пить, порой впадал в игру, 
просаживая на автоматах немногие копейки. 

          "Бумажный враль, незваный гость, 
         Мне жить легко - я слаб душою, 
        В игре со ставкою дешевой 
        Я бросил выигрышную кость.
        Что было здесь, что будет там - 
        Перед собой одним в ответе,
        Не в первый раз живем на свете! 
        И проиграю - не отдам". 

  Временами он вроде пытался "социализироваться", но
неубедительно. Что-то важное не давало ему отвлекаться
на ерунду, столь значимую для нас. 
Скользил по жизни, не сильно цепляясь: кроме слов, его
мало что всерьез волновало. Легко шел на любые 
компромиссы. Кроме одного - со словами возился 
бесконечно, ловил микронные допуски, добиваясь только 
ему видимого совершенства. 
Богема высокой выучки. Послевкусие эрмитажного кружка. 
В нежные годы друзья между портвейном упражнялись: 
терцины, канцоны, триолеты, венок сонетов на спор... 
Культура российского стихосложения проявлялась 
в любом к случаю черкнутом пустяке:
         "Как у Сушнера у Кашки
        Не стихи, а промокашки…
        Промокает он, однако,
        Не с меня, а с Пастернака!" 
За ночлег Савушка смущенно рассчитывался парой листочков
со стихами.  Теперь собираем по друзьям. Это рукописи
не горят. В отличие от поэтов… В начале конца застоя я 
как-то затянул его в школу - почитать старшеклассникам. 
 В перерыве в школьном туалете один из ошалевших 
подростков спросил его: "Игорь, а как это у вас так 
получается  - ну, стихи?" - "Да вот примерно так же", - 
ответствовал Савушка, отряхивая последние капли… 
Он оживал в лесу. Оказавшись на много верст вокруг 
единственным, кто мог читать карту, он даже устроился
на работу - размечать делянки под лесоповал. Ну, не
заплатили, конечно. Последние года три умудрялся 
летом кормиться,  продавая местным грибы и ягоды. 
 Хрупкий камертон эпохи. Век ловил его.  А он 
изворачивался,  весь отпущенный срок занимаясь 
ровно тем, подо что был заточен - высшая доблесть 
и добродетель. 

              "Мы будем жизнь свою жалеть
             За то, что вышла так неловко, 
             За то, что  с каждою уловкой 
             И больше жжет, и жалит злей.
             На всех не хватит правоты, 
             Кому-то быть и виноватым, 
             А в утешение горбатым 
             У нас могилы и кресты…" 

  Неуловимый дух города уходит, растворяясь
в жирном  запахе литературного фаст-фуда.

                         Дмитрий Синочкин  
                                      март 2006